СКАЗ О НАСТОЯЩЕМ ИНДЕЙЦЕ И ТОСКУЮЩИХ КОВБОЯХ

Гойког Митич сейчас

В советском царстве, в союзном государстве, народился как-то раз у папы с мамой мальчик Миша.

Вот подрос он чуток и очень книжки про индейцев полюбил. Папа ему луки мастерил, стрелы строгал. Развлекались.

И кино про индейцев Миша тоже очень любил.

Ничего, что главным индейцем в них был Гойко Митич.
Зато он был храбрый и добрый — слабых в обиду не давал.
И сильный он еще был и красивый.

Миша даже в зал спортивный пошел, чтобы на Гойко Митича походить.

Еще чуток подрос Миша, и стал гитарой увлекаться. Да все больше к року клонился. Потому что еще молодой был и немного наглый.

Долго ли коротко ли, а вдруг узнал Миша — что хотя из дома не уезжал он, а в другой стране уже живет. Переехал, с места не трогаясь.

Было советское царство — а стало антисоветское, было союзное — а осталось лишь федеративное.

И фильмов про индейцев стало больше. Но уже без Гойко Митича.
Те фильмы тоже полюбились ему — только не по душе было, если индейцев злыми и жестокими показывали.

А в некоторых была еще музыка особая. Кусочки маленькие ее попадали – но если услышишь такой, сразу что-то в душе трогается.

И затосковал он.

И мнилось ему – будто есть за морем-океаном чудесная страна. В ней живут и индейцы смелые и ковбои справедливые. И музыка там еще играет – особенная, волшебная.

Захотел такую музыку играть – да никто ей в федеративном государстве не учит.

Так и вырос он и даже немножко состарился.
А тоска так и не прошла. И желание играть не пропало.

***
В той стране заморской, откуда эта музыка — на самом Востоке ее — жили такие же мальчики, как Миша.

Только звали их смешно – то Джонни (Ваня по-нашему), то Майк (Миша тоже), а один был Том – Фома то есть.
Были еще Эрик и Ричи – ну, этих вообще как собак назвали… Много их там было. Музыканты – певцы и гитаристы.

Тоже выросли они. Известными стали.

И вот слушает Миша, внемлет – и то у одного из них что-то похожее услышит, то другой такое вступления в свою песню вставит. То третий целиком одну песню такую споет.

Но только понемногу всего.

Будто бы знают они что-то, но целиком говорить не хотят. Показывают кусочек, поманят в страну волшебную, и снова закрывают туда вход.

И не спросишь у них. Не знают они нашего Мишу – и вряд ли узнают о нем когда.

Самбора и Бон Джови_2
Совсем покой Миша потерял.
Вот же – есть оно… И в то же время будто бы нет.

Жил бы он сам в стране заморской – быстро бы разобрался. Съездил бы в ту землю, про которую поют. Там на месте и научился бы.

Но не может Миша в ту страну заморскую попасть. Далеко она.

Начал тогда всякую музыку заморскую учить.
Изучил блюз черный, да кантри белый пробовал – но не то.

Нет в них такой силы.

Сел напротив зеркала волшебного, электрического, да начал его заклинать:
«Свет мой, ноутбук скажи,
Да всю правду доложи –
Есть ли где на белом свете,
Да в том самом интернете, курс -
Тем гитаристом стать,
Дикий Запад чтоб сыграть?».

Тридцать ночей и еще три ночи вопрошал Миша у зеркала волшебного. Да ничего не ответило оно. Не нашло, что сказать ему.

Тогда стал он слушать гитаристов заграничных внимательней. И искать – а нет ли у них чего общего, что вход в волшебную страну показывает?

И нашел!

Отыскал рифф простой, что у многих повторяется.

Ветром пустынным веет от того риффа, смелыми и сильными людьми и свободой.
Подобрал его на гитаре.

Сыграл этот рифф Миша раз сто, да еще пять раз по сто. Да так сам себя заслушался, что заснул.

А может и не заснул вовсе – только зрит он сон диковинный, как наяву.

Вначале одна чернота кругом.
Потом вдали явился огонек одинокий.

Пошел Миша к огоньку — ноги его сами туда понесли, да так скоро!

Шагнул разок-другой – огонек тот далеко был, а вот уже Миша и рядом с ним стоит.

А это костер горит-пылает.
И сидит у того костра недвижно индеец старый.

К Мише не поворачивается, как неживой сидит.
Глаза его в огонь устремились. На лице – морщины глубокие, а в них тени от костра пляшут.

И как не бросит пламя новый отблеск – тени по-иному ложатся.

И мнится Мише, что не одно лицо у этого старика. А тысяча и одно. И каждый миг меняются они.

Захотел тут Миша проснуться – да не тут то было. Держит его странный сон в себе, да не отпускает.

И заговорил тот индеец. Да так странно молвил – головы не повернул, губ не разомкнул, а слова его в голове сами зашумели:

- Хау, бледнолицый. Выбрось револьвер свой – не поможет здесь тебе он.
- Да нет у меня никакого… — хотел было оправдаться Миша.

Но глаза опустил и узрел! Вот он, висит на правом бедре – огромный, тяжелый такой, настоящий. Даже жаль такой бросать.

Выпростал из кобуры и кинул в темноту.
Но ни звука от падения. Будто в воздухе револьвер растаял.

- Ведаю я, ищешь ты страну чудесную, — снова заговорил старик, — я сейчас тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся.

Нет ее в том мире, откуда пришел ты.
Нет, и не было никогда.

ЗАСТАВКА

Есть у вас, белых людей, карты бумажные да электронные. Вам чудится, что на них земля та самая показана.

Но придешь туда – узришь и горы высокие, и степи широкие, и люди там будут, и лошади, и даже ковбои истинные.

Да только все обычное в той земле.
Обычные горы, обычные степи, обычные ковбои. Живут свою жизнь обычную. И музыка – самая обычная. Как везде.

Не там ты эту страну ищешь.
В мире Духа она.

Ни по земле, ни по воде, ни по воздуху не добраться до нее.

Собратья твои, что на нашей земле, в городах да с Востока живут – раньше так же, как ты думали.

самбора

Надели они шляпы да сапоги ковбойские, хотя коров только на картинках видели.

Тосковали они — по тому, чему в их мире не бывать никогда. Есть фильмы только, да книги. Да сказы-легенды устные.

Но поняли скорее тебя – что в сердце та страна, а не в штате Аризона.

И тоску свою в музыку перенесли. Сами ее – музыку – и придумали.

Взяли немного от блюза черного, от кантри белого, да рока много добавили – потому, как молодые еще были и наглые.

Подул ветер-пустынник на их музыку, оживил и понес ее, и открыл вход в эту страну.

Теперь, когда они играют, каждый раз в ней оказываются.
И всяк, кто их слышит и понимает – туда же попадет.

Искал ты ответ у зеркала волшебного?
- Нет ответа у него.

Каждый сам у других учится и свое добавляет.

Никто не написал пока ни книги учебной со значками говорящими, ни курса с картинами подвижными.

Но ты уже на верный путь сам ступил.
Нашел ниточку самую тонкую, потянул за нее и меня вызвал.

И теперь, коли дальше идти захочешь, то это сотвори:

- Загляни себе вовнутрь. Спроси — что ты от той страны хочешь?
- Послушай — как твои заморские товарищи ее творят, что они играют?
- Почуй, что отзовется из игры их в сердце твоем?

И так найдешь туда дорогу. И приведешь тех, кто с тобой пожелает.

Не каждому откроется та страна.
Лишь тем, кто Дух ее поймет.
Хау! Я все сказал.

Отвернул тут мудрец голову от костра и Мише прямо в глаза глянул.
Перестали тогда тени на лице его плясать – тут Миша и охнул:

- Так ведь это же он – сам Гойко Митич, из детства моего! Только старый уже!

Хотел тут Миша рассказать ему все о себе, о жизни своей, только подумал это — а ин нет индейца! Пропал, как и вовсе не бывало.

Рванул вдруг ветер-пустынник безжалостный. Пригнул к земле костер и погасил. Сдуло с головы у Миши шляпу широкополую, дыхание сперло и глаза закидало песком.

Начал он пригибаться, да глаза тереть.
Протер – а лежит он дома, на кровати своей. Поперек пуза – гитара его верная.

Старая, вся будто песком пустынным пошарпана.

вестерн-стайл Я
- «Все пригоже, значит, я делаю, все правильно!
Истину открыл мне старый индеец, да ее я знал уже. Только молвить боялся.

Буду сам искать Путь в Страну волшебную, и творить ее своей игрой!
А то без меня страна та совсем истрепалася.

Найду и другим путь проявлю!
Пусть же играют и помогут ей окрепнуть.

Там и встретимся».

Встал Миша гордо – а ин нет тоски.
Только силушки богатырской поприбавилось!

«А все ж Гойко Митич не подвел меня – настоящим индейцем оказался. Хотя и серб.
Значит, честное у меня было детство, правильное. Радость-то какая!»

Гойко Митич

 

 

 

Вы можете оставить комментарий, или ссылку на Ваш сайт.

Оставить комментарий